Ну вот я и до снега добежала.
Некоторые мои знакомые, которым вся эта моя беготня представляется актом чистого мазохизма и насилия над нежным организмом, спрашивают меня иногда недоверчиво — Что, ты и ЗИМОЙ бегаешь???
Всенепременно, и даже обязательно бегаю! И доложу я вам со всей ответственностью, что бегать зимой по утоптанной снежной дорожке, с чистым морозным воздухом не в пример легче, чем, скажем, по гоанскому пляжу на влажном океанском закате.
Есть у меня одно секретное переживание от раннего зимнего бега. Оно случается со мной только и исключительно часиков в семь январского или февральского морозного утра.
Я готова много чего отдать за то, чтобы оно не оставило меня до конца дней моих. И встать в половине седьмого и выставить себя на улицу — плата настолько малая, что эти ахи по поводу моего беспримерного мужества слышать странно.
Это все равно как удивляться тому, что вы вышли из дому в неподходящую погоду, потому что специально для вас вот под тем кустом зарыли клад. И метку поставили, чтобы вы точно не промахнулись.
Всего-то требуется — встать пораньше и сто метров от дома отойти, претерпев лёгкое неудобство от того, что за шиворот сползла случайная дождевая капля.
Представьте себе эту морозную темноту, чёрное или не разберёшь какое небо, потому что сыплет в лицо редкий снежок, скрип под ногами, размеренное движение, опера в ушах — непременно опера или любая большая музыка!
Ты — одна. На этом стадионе и в этом мире. Потому что других сумасшедших мотать круги в это время я пока не встречала.
Именно в такие утра ко мне приходит невозможно острое в своей безусловной и бездоказательной простоте чувство собственной бесконечной повторяемости, а значит, бессмертия в этом мире!
Космос становится не абстрактным понятием, а самым кондовым и материальным твоим окружением, продолжением и началом — тебя лично и всего сущего…
Господи, у меня же гости через два часа! Пойду, салат порежу, что ли…
Вот говорила же, что бег — наркотик. Тяжёлый.
