Я с детства была труслива. С возрастом это не прошло, и, если не считать краткого периода подросткового безумия, когда все немножко берсерки, то сейчас я трус даже больше, чем в розовую мою пору.
Помню, как лет до шести меня до полного паралича пугал шатучий перекидной мост через речку. Посулами, насмешками и уговорами меня удавалось заманить на середину. Потом все — накатывал такой ужас, что я замирала, не в силах сдвинуться хотя бы на миллиметр. Спасал папа. Приходил с того берега, забирал и выносил на твердую землю.
В ту пору не было моды (и правильной моды!) на продвинутых родителей. Поэтому папа непедагогично смеялся надо мной, чем, наверное, наносил моей нежной детской душе непоправимую травму. Но это мне все равно, папочка, так и знай.
Главное – что он обязательно, непременно приходил. Страшный мост оставался позади, ужасный ужас мгновенно забывался, можно было ловить бабочек, собирать ракушки, совать свой нос во все подряд – словом, жить насыщенной детской жизнью.
Вот я выросла. Моста этого не боюсь теперь ни капельки. Но вот ведь штука — с расширением моих жизненных горизонтов перечень того, что меня пугает в этом мире, увеличился многократно.
Я боюсь всего большого, самодвижущегося и обладающего собственной волей. Покормить лошадку для меня не «ой, какая она миленькая», а «у нее каждый зуб с мой большой палец, копыта и непонятно, что на уме».
Стадо коров на близком горизонте — это прямой сигнал мне дать изрядного крюка, от греха подальше.
Любого размера собака, даже с самыми лучшими рекомендациями от любящих хозяев «мы лапочки и не кусаемся» — всегда источник моего повышенного внимания и тревоги.
Они в ответ чуют мой страх, и реагируют на него самым животным образом, мгновенно утрачивая нанесенный дрессурой тонкий культурный слой. Потом, бедолаги, сами не могут понять, что заставило их выдавать столь низменные реакции и пениться на эту странную тетку, вводя в конфуз хозяев.
Понятно, что я никогда не рвалась покататься на слонике, верблюдике или лошадке. Эта затея не кажется мне веселым развлечением, скорее представляется опасным экспериментом с непредсказуемым результатом.
Еще я боюсь больших скоростей, высоты, крови, ездить на мотоцикле, аттракционов, темноты, водить машину, открытого моря, больших волн, вообще всех проявлений стихии, летать на самолете и…. список длинный. Еще акул забыла – их я очень, очень боюсь, и подозреваю даже в Черном море.
Также боюсь вещей не осязаемых и, на первый взгляд, мелких и безвредных – первых свиданий, ссор со спецэффектами, типа битья посуды, укрываться с головой, расставаться с людьми, боюсь, что у меня не получится, когда начинаю новое дело, мышей, крыс, тараканов и всего, что шевелится в траве. Счастливое исключение – лягушки и ящерицы. Это герои и лучшие друзья моего детства, и доверие к ним неистребимо. Может, зря.
Подумаю об этом на досуге.
При таком количестве фобий я, по всем показаниям, должна смирно сидеть в теплом проветриваемом помещении под одеялом и с охраной. Но не тут-то было.
Время от времени обнаруживаю себя, например, в утлой лодчонке с однотактным движком, прущей поперек волны. Сижу и прикидываю, что будет, если движок захлебнется, и волна ударит в борт. К какому местному берегу ближе плыть – к тому, от которого мы уже давно отошли или к тому, до которого еще два дня лесом. Пересчитываю ласты в лодке — на всех ли моих сотоварищей хватит, и соображаю, водятся ли прямо здесь андоманские солоноводные крокодилы.
Открытого моря с большими волнами очень боюсь. При этом лета без яхты себе не представляю. Ужасно страшно, когда ветер, за бортом волны с пенными гребешками, яхта летит, кренится на борт, масса воды ударяет в корпус, брызги во все стороны! И так несколько часов. Следующим летом опять пойду. И вам советую, не пожалеете.
Самолетом летаю я едва ли не каждый месяц.
Припарковалась я час назад. Ехать со снегом и в сумерках по МКАД было страшно. Хорошо, что дома.
Я всегда боюсь, что у меня не получится, когда начинаю новое дело. Последние двадцать лет занимаюсь в основном стартапами.
Некоторое время назад я подумала вдруг, что есть страх и страх. Разложила их на две неравные кучки.
Есть страх, с которым я могу справиться, сделать его ПЕРЕНОСИМЫМ. Взять себя на ручки, уговорить, пожалеть, заговорить зубы, перенести через этот шаткий мостик и поставить на твердую землю.
Я сажусь в самолет и говорю себе – поздняк метаться, уже летим, бояться уже глупо, лишний расход энергии. Отпускает.
Я еду по МКАД и включаю в голове мантру – я еду в своей полосе, смотрю в зеркала, соблюдаю скоростной режим. Я в домике, со мной все в порядке.
Таким же манером я ездила на лошади в горах, на верблюде в пустыне (не каталась, а именно перемещалась в течение нескольких дней), спала в лесу в индийском захолустье, сдаю кровь, хожу на первые свидания, учусь непонятному, отправляюсь зимовать на Бали и много еще чего делаю.
Потому что под одеялом здорово, но немного скучновато, не доходно и не водятся интересные люди, города и страны.
И это не вызов себе, и не дерзкий и модный выход из зоны комфорта, который почему-то считается верным путем к неким сияющим вершинам. Я далека от подросткового эпатажа и спорных теорий. Скорее, скучна и прагматична.
Это просто соразмерная цена, которую я в состоянии заплатить за важные для меня вещи. Ключевые слова здесь – быть в состоянии. Протянуть себе руку из своего центра, где я в себе, где могу на себя опереться, где у меня есть доступ к своей силе, и я в состоянии дать себе поддержку и утешение.
Потому что я знаю другие свои страхи – совершенно НЕПЕРЕНОСИМЫЕ. Я боюсь высоты так, что совсем теряю голову, впадаю в неудержимую истерику, и делаюсь не способной к адекватным реакциям и поступкам.
Во время своего первого погружения, на глубине в семь метров, я испытала такую панику, что не погибла благодаря чуду и опыту инструктора, который увидел это по глазам, и поднял меня наверх.
Высота и ограниченное дыхание – зоны моих абсолютно непереносимых страхов. Там я не в контакте с собой, там моя вестибулярка сходит с ума, и уводит меня в темные физиологические дебри, где я теряю связь с реальностью.
У меня нет амбиций преодолеть эти страхи. Пойти на скалодром или начать системно учиться дайвингу. Эти непереносимые страхи я воспринимаю, как личные физические ограничения и просто соглашаюсь с ними.
Чем взрослее становишься, тем больше начинаешь понимать, как хрупко и иногда непоправимо хрупко твое тело.
Как прекрасна жизнь. И как интересно жить. Сколько в мире интересного и возможного, и этого хватит на всех и всяких.
Одновременно начинаешь признавать свое бессилие, свои ограничения, свою обычность. Как ни странно, это не приводит к разочарованию в самом себе. В условиях ограниченных ресурсов делаешься более избирательным, перестаешь быть всеядным.
Весь этот пост вот по какому поводу – вчера ходила по руслу Неглинки. Под землей, в темноте, с фонарями, в хорошей компании. Абсолютно переносимая история, и даже увлекательная.
На фотках оно и немного утлой однотактной лодчонки на Андоманах.
