Я не очень разбираюсь в искусстве. Ну как не очень — скорее, очень не разбираюсь. Мой уровень — дикая женщина, вчера из землянки. Ключевые ориентиры — нравится, не нравится, вставляет не вставляет. Высокая классика жанра, как то голландцы, мастера возрождения и прочие выдающиеся образчики классицизма и реализма заставляют меня впадать в вежливое терпеливое созерцание с подспудным чувством собственной эмоциональной глухоты и легкой эстетической дебильности.
Самая устойчивая ассоциация от посещения постоянной экспозиции Третьяковской галереи — советские школьные учебники литературы с 4-го по 10-ый класс. За исключением Врубеля, к которому маршевым шагом мимо несчастного двоечника, заколебавшего, кроме собаки, всю остальную свою семью. И легкой рысцой мимо Ивана Грозного над телом сына и других легко узнаваемых моими ровесниками образов. В Русском музее та же фигня, наслаждение доставляет сам дворец и окружающая территория. Ну, еще Айвазовский. Потому что море как настоящее! И как же он так смог! Вот она, мерка девственного в искусстве человека!
Эрмитаж — да. Но это же Эрмитаж! И то, после однократного знакомства с несметными сокровищами всей экспозиции в течение первого года жизни в Питере, остальные четыре года — по боковой лестнице на третий этаж. Потому что там — импрессионисты. И экспрессионисты. Наверное, еще какие-то …исты — я их вообще-то не очень друг от друга отличаю.
Просто там хрупкий юноша купает красного коня. И я залипаю около них, не знаю, почему. И танцоры Матисса парализуют меня, как некоторых Кашпировский. Любительница абсента заставляет тосковать о бренности всего земного. Там женские портреты Ренуара приглашают почувствовать себя нежной, трепетной, необязательной, рассеянной, легковесной, недоказуемо порочной и убийственно неотразимой во всем этом женском. Там Пикассо со всеми своими периодами — я в них тоже не очень разбираюсь. Просто соображаю, что когда отовсюду вылезают какие-то углы, все разваливается на части и потом собирается в неожиданном порядке — это он в кубизме пребывал. А где грустно, хрупко и голубое — это голубой период и есть, не долго думая. Может быть, пальцем в небо, если кому сказать, и на самом деле все наоборот.
Вот там я, не смотря на всю дикость свою, застреваю, залипаю, и улетаю в такие выси и дебри! Фантазия моя распускается на этих почвах такими неожиданными плодами, рождает такие ассоциативные ряды, такие пласты во мне поднимает, что сама диву даюсь. И каждый раз, уходя, даю себе страшную клятву бывать в этом заповедном месте всегда и первым делом, когда бываю в Питере. И, конечно, бываю через третий раз на пятый. И в этот пятый, когда все же дохожу, опять обещаю себе, что в следующий раз обязательно не пропущу. И легко размениваю в следующий приезд всю эту нетленку на бельгийскую брассерию на Невском, где по очень сходной цене (каких-то семь билетов в Эрмитаж!) подают пиво 100 сортов, обожаемый вишневый ламбик и, гвоздь программы, — ни секунды не замороженные и даже пять минут назад живые беломорские мидии! Уверена, Матисс и Пикассо меня бы поняли!
Господи, ну вот как я умудряюсь, решив написать пару вводных строк к крохотному отчетику о своем субботнем посещении музея ARMA в Убуде, припомнить чуть не крепостное право, движение луддистов, свою комсомольскую юность и свернуть к беломорским мидиям, ничуть не приблизившись к предмету своего повествования!
Итак, к местному искусству. Убуд — совершенно особенный город на Бали, многие жизнеописатели острова сравнивают его по духу и атмосфере именно с Санкт-Петербургом, называя культурной столицей острова (так вот откуда ноги выросли, догадался Штирлиц!). И это вовсе не преувеличение, арт галереи и художественные салоны встречаются здесь на каждом шагу, прямо между овощными лавками. Почти каждый коренной убудец художник или из семьи художников. Первый раз я очаровалась в случайном варунге — это местная закусочная, стоящая на нижней ступени в рейтинге предприятий общественного питания, после ресторанов и кафе. Стены были украшены картинами такой экспрессивной силы, что мне показалось, что там, снаружи, уже Нева! Потом я начала периодически попадать и видеть их там, где не ждали, в самых бытовых и неожиданных местах. Сегодня решила доконать себя прямой инъекцией в ударных дозах — в музей ходила.
Почему балийские художники не стоят в ряду самых дорогостоящих и знаменитых художников мира, почему их картины не взрывают аукционы и не поражают праздную публику рядами нулей и «картина ушла в частное собрание, покупатель предпочел остаться неизвестным», есть для меня тайна великая. Может быть, я просто не очень в курсе. И даже совсем не в курсе. А на самом деле, все так и есть. Буду придерживаться этой версии, для полноты представления о гармонии мира. Уровень подготовки как раз позволяет думать то, что больше нравится.
Жалко, что к телефонным фоткам нельзя приложить весь этот воздух и все эти залы и просто весь дух Бали. Оно все живое и все дышит. Даже красная линия, уходящая в темную прямоугольную кляксу и разлитые чернила, обведенные в кружочек. Наслаждайтесь!
